Ночь, поезд, женщина
Ночь, поезд, Женщина.
Вагон ещё не успел остановиться, а я сразу заподозрил неладное. По всему перрону стояли кучки людей, ожидающих посадки в свои вагоны, и лишь я стоял один. Вагон, остановившийся напротив меня, был тёмным. Странно. А проводник, открывший дверь и пропустивший меня внутрь, предупредил, что отопление не работает. Как так? На дворе поздняя осень, минус пять, а в вагоне чуть теплее, чем на улице. И никого внутри. Его что, вытащили со свалки, покрасили и подали специально для меня? Как объяснить, что больше никто не купил билет в этот вагон? Может всех предупредили на кассе? А поскольку я заказывал билет по интернету, то мне, видимо, не сочли нужным сообщать всякую ерунду, вроде отсутствия света и отопления. Эти свои соображения я и высказал проводнику — старенькому дедку в железнодорожной фуражке. Дедок огляделся по сторонам и затейливо выругался:
— Тебе хорошо, сынок — ты в Москве сойдёшь, и грейся сколько влезет. А хочешь — жалобы пиши, хоть министру, хоть президенту. А я уже шестой рейс на этом корыте делаю. И отказаться нельзя, и жаловаться тоже нельзя. Не нравится — говорят — увольняйся ко всем чертям. А у меня старуха больная, да и внукам на конфетки заработать хочется. Вот и мёрзну тут, как собачий хвост. Но я хоть титан раскочегарил, так что потеплее будет малость. Ты там возьми одеял, сколько хочешь, завернись, и даст бог, до Москвы не околеешь. Нам и ехать-то всего ничего — 11 часов. Полдесятого утра приедем. Чай не в Магадан.
Дедок исчез в своём купе, а я прошёл в вагон. Он оказался не таким уж и тёмным — ровно в середине прохода горела одинокая лампочка ватт на двадцать. Справа находились пустые боковые полки, а слева опять же пустые и темные кубрики плацкарт. Может они называются как-то по другому? Не знаю.
Ложись — где хочешь. Но по необъяснимой привычке к порядку, я решил занять место согласно обозначенному в билете. Вдруг на следующей остановке в вагон сядет цыганский табор? Или команда дембелей? Хотя, при моем везении, можно было ожидать сразу и тех и других. Моё место оказалось в предпоследнем кубрике наверху. Ну хорошо хоть не в последнем. И тут я с удивлением обнаружил, что я в вагоне не один. Две пары глаз с нижних полок с удивлением взирали на меня. Старая сморщенная бабка лет девяноста, и женщина лет тридцати. Или, насколько я разглядел в темноте, ей было больше двадцати пяти, но меньше пятидесяти. Точнее сказать не могу, на тот момент я и лица-то толком не разглядел.
— Здравствуйте. Извините за вторжение, но похоже, что мёрзнуть нам придётся вместе.
— Да чего ж тут извиняться? Заходи, внучек, присаживайся. Поди кушать хочешь? — подала голос бабка.
— Нет, спасибо, кушать я не хочу. Сейчас сигаретку выкурю на сон грядущий, и укладываться буду.
— Ты одеял побольше на себя положи, а то заколеешь совсем. Мы уж и матрасами пробовали накрываться, да тяжко под ними. И поддувает по бокам. У меня все кости гремят друг по дружке — так замёрзли. Да я-то ещё ладно — недавно села, в Барановичах. А девка вон с самого Бреста зубами стучит. Ты внучек не стесняйся — если захочешь рюмочку пропустить, то самое время. Мне кума дала бутылку в дорогу. Говорит — на всякий случай. Да куда мне, старой, водку-то пить одной? Еще помру по дороге.
— Спасибо, бабушка, но у меня есть. Выпью, если уж совсем продрогну.
— Ну дай-то бог.
Бабулька залезла под одеяла и замолчала. Женщина тоже укрылась, так и не проронив ни слова. Я бросил дорожную сумку на свою полку и вышел в тамбур, доставая сигареты. Да-а, ночка предстоит трудная. Хотя в тамбуре было вроде не очень холодно. Но это в куртке. Быстренько перекурив, я вошёл обратно в вагон, и заметил, что в нём всё-таки теплее, чем на улице. Может всё не так уж и плохо? Я развернул матрас и застелил его одеялом. Бельё у проводника я брать не стал. Зачем, если всё равно спать в одежде? Снял куртку (бр-р), залез на полку и укрылся тремя одеялами. Полежав минут пять , я достал с багажной полки четвёртое. Ещё через пять одел куртку, поднял воротник, и снова залез под четыре одеяла. Чего же так холодно? Нет, это не дело. Бабка права — надо сто грамм запустить, глядишь и потеплеет. Я слез с полки, вытащил из-под стола сумку и достал фляжку «Бульбаша с перцем». И тут возник вопрос — а где пить? На боковых местах сквознячок гуляет. Идти в соседний кубрик? А вдруг женщины не спят? И подумают, что я пью в одну харю, чтобы с ними не делиться? Да и нагрели мы тут худо-бедно. На верхней полке тоже неудобно. Садиться к бабке? А вдруг я ей на что-нибудь сяду и сломаю? Или хуже того — бабка проснётся и начнёт орать, что её насилуют? И весь поезд тут же сбежится поржать над незадачливым извращенцем. Позор! Придётся садиться к той, что помоложе. Она конечно тоже может заорать, но тут хоть не так стыдно будет. Я присмотрелся к куче одеял, и выбрал, как мне показалось, свободное место. Не угадал. Женщина вытащила из под меня одну из своих конечностей и выглянула из комка одеял.
— Извините пожалуйста, что разбудил, замёрз что-то. Ну и решил вот… Можно, я пять минут тут посижу у вас?
— Конечно, сидите.
И женское лицо опять исчезло в одеялах. Я взял со стола чей-то стакан и налил грамм пятьдесят. Вспомнил, что в сумке у меня была пачка печенья, достал её и зашелестел обёрткой. Терпеть не могу пить без закуски. Ну, за тепло! Я выпил, выдохнул и зажевал печенькой. Не колбаса конечно, но что поделать? Посидел, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Вроде теплеет. Выпью ещё сотку и буду ложиться. Женщина выглянула из-под одеял:
— Мужчина, извините, можно и мне чуть-чуть? Продрогла вся… А от вас такое тепло идёт. У меня есть шоколадка.
— Конечно можно, садитесь рядом.
Она так и сделала. Но не стала вытаскивать одеяла из-под меня, хотя сидеть в одном свитере ей было явно холодно. Поэтому я накрыл её своим и дал в руки стакан с перцовкой. Потом подумал и налил себе во второй.
— Давайте выпьем, чтобы к утру потеплело.
— Давайте. Но это вряд ли. Может только похолодать.
После выпитого действительно немного потеплело. Мы сидели накрытые одним одеялом, касаясь друг друга плечами.
— Может нам так и сидеть всю ночь? Хорошо. От вас тепло идёт. Давайте ещё по одной? Допьём уж.
— Мужчина, от вас тоже тепло идёт. Налейте еще по чуть-чуть. Но боюсь, что всю ночь я не высижу.
Мы выпили последнюю перцовку и закусили шоколадкой. Посидели. Женщина прижалась ко мне плечом и сказала:
— А ведь и правда потеплело. Согрелась наконец-то хоть немного, а то уже зубы стучать устали.
— Женщина, а вы… Ну то есть вы не подумайте ничего такого… Может я тут с вами посижу? Вы ложитесь. И теплее будет, и может поспать вам удастся.
— Ой, да что вы! Это же неудобно… Нет, не мне с вами неудобно, а в моральном плане. Вы понимаете?
— Конечно понимаю, извините. Ну тогда спокойной ночи?
Я вылез из-под одеяла и собирался уже лезть в своё отделение морозильника, как женщина сказала:
— Подождите. Давайте попробуем. Без вас сразу так холодно стало.
Я накрыл женщину тремя одеялами, и сел рядом, накинув на себя ещё одно. Стало теплее, и я пытался подрёмывать. Вот только при этом начинал падать в самую неожиданную сторону. Может положить голову на стол? Но тут женщина повернулась ко мне.
— Мужчина, вы уж ложитесь рядом, вы и так на меня постоянно падаете.
— Спасибо. Вы подвиньтесь чуток, а я уж тут с краю, на бочок.
Женщина придвинулась к стенке, а я лёг сзади, положил левую руку себе под голову, а правую — ей на плечо. Больше положить было просто некуда. И естественно уткнулся носом ей в затылок. Тепло, хорошо… Волосы пахли какими-то духами и шампунями. Поезд мягко постукивал на стыках рельс. Я опять пригрелся и начал подрёмывать, как вдруг с ужасом обнаружил, что у меня начинается эрекция. От женского тепла, от её запаха, от этой близости… Сон как рукой сняло. Интересно, она спит? А вдруг почувствует? Я же сейчас упрусь членом аккурат ей в попку! Я сделал осторожную попытку отодвинуться, насколько это возможно в наших условиях. Удалось отдалиться сантиметра на два. Дальше я понял, что просто свалюсь с полки. Чёрт, как неудобно то! Перед ней. А женщина, видимо почувствовав лёгкий сквозняк, опять прижалась ко мне попкой. Я замер и перестал дышать. Старался думать о чём-то отвлечённом. Но её волосы продолжали пахнуть, а адский поезд, покачиваясь, заставлял меня тереться о её попку членом. Отчего тот вовсе не собирался уменьшаться, а совсем даже наоборот. Интересно — мне кажется, или женщина двигается на полке чуть сильнее, чем качается вагон? И если так пойдёт дальше, я либо свалюсь на пол, либо… Я выбрал второе. Надавил тазом и чуть подвинул её к стенке. При этом вздувшийся бугор на моих джинсах плотно вжался в ложбинку между полушариями. Женщина вздрогнула и охнула. Значит она не спит? И тем не менее не вскакивает с визгом, и не зовёт на помощь. Я дотянулся губами до её уха:
— Извините, я не специально. Реакция организма…
Очередной стык заставил меня коснуться губами уха женщины. Разумеется случайно. Она опять вздрогнула. А потом взяла рукой мою правую ладонь, лежащую у неё на боку, и положила себе на грудь. Вот теперь сомнений — что можно, а что нельзя — не осталось. Я медленно провёл ладонью по груди, ощутив сквозь грубую ткань свитера торчащий сосок. Видимо, не смотря на холод, женщина сняла бюстгальтер на ночь. И я начал аккуратно сжимать и гладить чудесный выступающий холмик, прижимаясь торчащим сквозь джинсы членом к её попке. Женщина издала стон и прогнулась в пояснице, видимо чтобы мне было удобнее. А может ей? Я начал совершать легкие движения ей навстречу в такт перестука колёс, поглаживая левой рукой волосы на её затылке. Мне показалось, или в вагоне стало теплее? Я проник правой рукой под свитер, и повёл ладонью по мягкой горячей коже. От моего прикосновения по телу женщины побежали мурашки. А я нащупал вторую грудь с торчащим каменным соском, и начал его слегка покручивать и пощипывать. Потом перешёл на другой. Женщина закрыла лицо руками и принялась отвечать на мои движения. Так долго продолжаться не могло. Я оторвался от женской груди, быстро расстегнул джинсы и выпустил член на волю. Теперь лишь тонкий слой мягкой материи спортивных брючек отделял его от цели. Я нажал членом между полушариями попки, и мне показалось, что я сейчас войду в неё вместе с брючками. Женщина вздрогнула и напряглась. А потом отняла руки от лица, опустила их вниз, и стянула с себя брючки вместе с трусиками до колен. Я взял член рукой, и водя головкой, стал разыскивать заветную дырочку. Вот она! Горячие и влажные губки разошлись в стороны, и головка члена погрузилась внутрь женщины. Я надавил и вошёл в неё ещё на пару сантиметров. Женщина снова вздрогнула, и подалась мне навстречу. Я мягко надавил, и член, преодолевая лёгкое сопротивление и раздвигая тело женщины, погружался в горячие и влажные глубины. Вошёл. Я просунул левую руку под неё, и, взявшись за груди прижал женщину к себе. И начал двигаться. Сначала медленно извлекая член до середины и погружая обратно. Потом быстрее. Показалось, что в вагоне стало жарко.
— Только не в меня!
Женщина повернула ко мне лицо с полузакрытыми глазами, и прошептала эту знакомую каждому мужчине фразу.
— Не волнуйся, милая.
И сжав её груди сильнее, я ускорил движение. Женщина стонала, закрывая рот руками, и двигалась мне навстречу. По её ускорению я понял, что она на грани оргазма. Тогда я замедлил движение, но сделал проникновение более глубоким. Женщина взвизгнула и судорожно забилась в оргазме, часто сжимая член вагиной. Я замер. Сам удержался с большим трудом. Её трясло наверное около минуты. Потом всхлипы и дыхание стали реже, женщина убрала руки от лица и затихла. Я напряг член, напоминая о себе, и она опять вздрогнула. Потом отодвинулась и повернулась ко мне лицом.
— Ты ещё не…
— Нет. Ты же сказала, что нельзя.
— Какой ты милый… Извини, мне надо полежать пять минут. Трясёт всю. Потом и я для тебя попытаюсь что-нибудь сделать. А пока…
Тонкие женские пальчики обхватили член и начали гладить головку, ствол, опускаясь всё ниже. Второй рукой она взяла мошонку и стала перекатывать яички. А первой крепко обхватила ствол и стала водить ладошкой вверх-вниз. Я лежал с выражением блаженства на лице.
— Нравится?
— Очень!
— Сейчас я ещё попробую…
Женщина села на полке, и сняла свитер. В пробегающих мимо огнях я увидел её грудь со светло-коричневыми сосками. Женщина наклонилась надо мной, и я почувствовал, как её волосы щекочут мой живот. А потом и горячие губы на головке члена. Женщина попыталась взять член в рот поглубже, но ей это не удалось. Тогда она провела языком по всей его длине, и взяла в рот только головку. А руками опять стала массировать ствол и яички. Чувствовался недостаток опыта, но он с лихвой восполнялся старанием. Вид члена, исчезающего у неё во рту, пальчиков с маникюром, скользящих по стволу, и раскачивающихся грудей окончательно выбил из-под меня скамейку. В глазах появились звёздочки, и я начал толчками выплёскивать сперму женщине в рот. Она засопела и быстрее задвигала руками и языком. Я пытался сдержаться, чтобы не застонать, и вроде мне это даже удалось.
— У меня получилось!
Женщина, облизываясь, смотрела на меня широко открытыми блестящими глазами.
— Что у тебя получилось? Это у меня получилось.
— Нет, ты не понял. Я делала ЭТО первый раз, и у меня получилось!
— Не может быть!
— Может!
Женщина легла рядом, и смущённо зашептала мне на ухо:
— Понимаешь, я выходила замуж слишком уж неопытной. А мой муж не приемлет таких, с его слов, извращений. Я и сама раньше так считала, но потом по рассказам подруг, и читая статьи в интернете поняла, что это вовсе и не извращения. А мужа не переубедить. Вот и не случалось мне этого попробовать.
Бедная женщина! Вот попадаются же им такие мудаки!
— И давно ты замужем?
— Чуть более десяти лет.
— Тогда ложись на спинку, я сейчас покажу тебе ещё одно извращение.
Я положил её на полку, и извернувшись, поцеловал в пупок. Потом ещё раз. Женщина зажмурилась и широко раздвинула ноги. А я впился губами и языком в её горячую влажную пещерку. Я облизывал половые губки, слегка покусывая, разводя их в стороны и пытаясь проникнуть языком глубже. Женщина застонала в голос и схватила меня за волосы. Тогда я ввёл ей во влагалище два пальца, а языком принялся за клитор. Женщина задрожала и сжала мою голову бёдрами. И тогда я нажал большим пальцем на колечко ануса. Её как будто пронзил электрический разряд. Она выгнулась, а потом упала на полку. И кончала наверное целую минуту. А когда успокоилась, я прилёг рядом, и накрыл нас одеялами. Женщина лежала на боку, положив голову мне на грудь и поглаживая член.
— А я и не знала, что ТАК бывает… И даже не надеялась, что кто-то когда-то поцелует меня ТАМ. Я глупая, да?
— Ну почему сразу глупая? Просто тебе не очень повезло с мужем.
— Он вообще-то хороший. Меня любит, в детях души не чает. Ну а то, что он такой, я уже смирилась. Должны же быть в человеке какие-то недостатки? Кто-то пьёт, кто-то жену бьёт, ну а мой… Вот такой оказался. Ой, так это что же получается? Я ведь только что ему изменила?!
Женщина закрыла лицо руками.
— Ты наверное сейчас плохо обо мне думаешь? Не надо, я вообще-то не такая. Просто так получилось. Я даже не знаю как. Почувствовала твоё дыхание на затылке, и в голове всё помутилось. Думала — с ума сойду от желания. А когда ты взял меня за грудь, и вовсе голову потеряла…
— Я взял? Я конечно хотел, но побоялся бы. Ты сама положила мою руку себе на грудь.
— Я сама? Ещё скажи, что я и трусы сама сняла!
— Конечно сама. Причём вместе с брюками.
— Ой, ну не выдумывай! Ты конечно очень профессионально всё сделал — я и не заметила, как осталась без одежды. Но не сама же я разделась?!
— Ну хорошо, хорошо! Конечно не сама. Это всё я. Коварно обольстил, раздел и воспользовался.
— Ой, да ну тебя!
— Милая, ложись-ка на спинку, я хочу воспользоваться тобой ещё разок.
Женщина легла, согнула ноги в коленях и развела их в стороны, насколько это было возможно в наших стеснённых условиях. А я перелез через её колено и лёг сверху. Женщина просунула между нашими телами руку, взяла меня за член, и прижала его головку ко входу в себя. И закрыв глаза тихо напомнила:
— Только не в меня… Давай…
Минут через десять (или пять. Или двадцать) я перевернул женщину на бок, пропустив её ногу между нашими телами. Потом на животик. Потянув на себя за попку, поставил её на четвереньки. Правда самому при этом пришлось биться головой о верхнюю полку, но оно того стоило. На минутку на другой бок, и снова на спинку. Круг замкнулся. Мы тяжело дышали, а наши тела покрывал пот. Почувствовав приближение оргазма, я приподнялся на руках и ускорил движение.
— Давай! Давай, милый!
Я резко выдернул член из женщины, а она уже знакомым движением схватила его за ствол, крепко сжала и задвигала рукой, держа меня другой рукой за мошонку. Струйки спермы стекали по её рукам и капали на животик. Я обессиленно упал рядом, но чуть промахнулся и грохнулся на пол. Всё! Теперь только спать! Я бросил взгляд на часы — полпятого утра. Как?! Мы же только недавно легли? Женщина круговыми движениями растирала сперму по животу.
— Ложись рядышком, милый, а то пол холодный.
И уже обнимая меня, прошептала:
— Спасибо тебе…
Проснулся я один от зверского холода. Странно, ночью вроде было даже жарко. Опять отопление сломалось? Бросил взгляд на часы — семь тридцать. Значит прибываем через два часа. В коридоре щёлкнула дверь, послышались шаги, и вошла женщина. Нет, не так. Вошла Женщина. Нет, опять не так. Вошла Очень Красивая Женщина. Я даже не сразу её узнал. Причёска, макияж. Под распахнутым светлым пальто виднелись белая блузка, тёмно-коричневый пиджак под цвет юбки, и полусапожки на каблучках. И в дополнение ко всему колготки со стрелочкой. Неужели это она была со мной всю ночь? Видимо рот мой всё-таки открылся, потому что Женщина заметила:
— Что, не узнал? А я специально встала пораньше, чтобы привести себя в порядок. А то будешь потом рассказывать друзьям, как познакомился в поезде с какой-то лахудрой в свитере. Ну вставай, будем чай пить. Вон Лукерья Степановна уже приготовила.
Я оглянулся — бабка, про которую я совсем забыл, пила чай из дымящегося стакана, а рядом на столе стояли ещё два.
— Доброе утро Лукерья Степановна. Как спалось? Не замёрзли ли?
Бабка отпила глоток и проворчала:
— Да какой тут к лешему сон с вами, охальниками? До утра вагон раскачивали! То ты пыхтишь, как паровоз в горку, то девка твоя орёт, будто её режут. Я уж и под подушку голову прятала, и уши затыкала — не помогает, хоть я и глухая. Уж думала, что с соседних вагонов люди сбегутся. Только вроде затихнете, глядь, через минуту опять начали! Я уж хотела в другой конец вагона уйти, да заметила, что тепло рядом с вами стало. Ну думаю — терпи, бабка, не выспишься, но зато не замёрзнешь. А потом уж и вовсе попривыкла, да прикемарила чуток. Ты, девка, не красней, не красней. Раньше краснеть надо было, как ноги раздвигала. Да и в Москве перед мужем тоже будет самое время краснеть. Муж-то поди встречать приедет?
— Приедет…
— Ох беда с вами…
Бабка отхлебнула чайку и сменила гнев на милость.
— Ладно, вставай, внучек, одевайся. Чаю вон попей. Уж больно ты мне деда моего покойного напомнил. Того тоже одного нельзя было оставить. Отойдёшь на час, а он уже чужие юбки задирает, аспид эдакий. Да не стесняйся ты бабки старой. Я этого богатства тоже повидала вдоволь. А девки тем более стесняться не след — она только что из-под тебя вылезла, и всё твоё богатство видела. Да не только видела, с одного вида так не орут.
Я неловко прикрываясь одеялом натянул джинсы и застегнул рубашку. Неужели мы и правда так шумели? Или врёт бабка?
Бабка допила чай, и поставив стакан на стол сказала:
— Ладно, пойду я до ветру схожу на полчасика. Вам тут наверно поболтать надо?
И вышла в тамбур, хлопнув дверью. Женщина села напротив и взяла свой чай.
— Ты так на меня посмотрел…
— Просто ты потрясающе выглядишь, и я…
Женщина опустила глаза и покраснела.
— Хочешь меня прямо сейчас? Я никогда не думала, что такое может случиться. Но если уж случилось, то я хочу, чтобы ты запомнил меня такой. А не лохушкой в старом свитере и драных штанах. Только не испорти мне причёску, Москва скоро.
— А как же…
Женщина сняла пальто, опёрлась руками о стол и прогнула спинку.
— Думаю, что ты догадаешься. Кажется это называется «стоять раком», или я ошибаюсь?
— Если и ошибаешься, то ненамного.
— Ну так сделай это.
Я встал с полки и сразу оказался у Женщины, можно сказать, что за спиной. Стоял и разглядывал её с такого красивого ракурса.
— Ну где ты там?
— Извини, засмотрелся.
И когда я положил ладонь ей на спинку, добавила:
— Сегодня слишком многое случилось в первый раз. То, что никогда не должно было случиться. А теперь я сама предлагаю себя тебе. Я тоже хочу запомнить, как стояла раком перед почти незнакомым мужчиной в свой… Ой…
Я аккуратно вытащил её блузку из-под пояса юбки. Проник руками под блузку и сдвинул чашки бюстгальтера вверх, а потом провёл ладонями по освободившейся груди. И медленно поднял Женщине юбку. Колготки с трусиками я стянул до коленей. Да-а, такое не забудешь. Я расстёгивал джинсы, когда Женщина сказала:
— Обо мне не думай, я своё уже получила. Думай о себе, у нас мало времени. Да, и ещё — сейчас можно в меня, я приняла таблетку.
Вот тут меня уже не нужно было просить дважды. Я нащупал головкой члена приоткрытую дырочку и плавно, но уверенно вошёл в Женщину. Она опять ойкнула и попыталась расставить ноги пошире, но ей мешали трусики на коленях. Я замер на несколько секунд, предаваясь ощущениям, а затем начал двигаться, держа её руками за попку. Я менял высоту и угол проникновения, и добился таки своего — Женщина часто задышала, соски у неё отвердели, и она начала активно двигаться вместе со мной. Почувствовав, что готов, я ускорил движение, а Женщина, протянув руку между ног, начала активно ласкать себя, покачиваясь на каблучках. Ну вот, а ещё просила не думать о ней. Чувствуя, что мой оргазм уже где-то рядом, я смочил большой палец её обильными выделениями, надавил им на плотно сжатое колечко ануса, и вошёл в Женщину со второй стороны на всю длину пальца. Она взвизгнула и задрожала. Мышцы влагалища судорожно сжимали мой член, который выбрасывал сперму где-то внутри Женщины. Ноги у неё подкосились, и если бы не член внутри, то она сползла бы на пол. Я поддерживал её за попку около минуты, а затем аккуратно положил животиком на стол, стараясь не разлить чай. Женщина не двигалась и, кажется, не дышала. Я присел перед ней на корточки, и вернул трусики на место, заметив вытекающую из приоткрытой дырочки полоску спермы. Потом одел и колготки. Темная полоска проявилась на них с внутренней стороны бедра. Интересно, прилипнет, или нет? Когда я попытался возвратить бюстгальтер на его законное место, Женщина начала подавать признаки жизни. Она села на нижнюю полку и откинулась на стену. Потом сфокусировала разбегающиеся в разные стороны глазки на мне:
— Что ты со мной сделал? У меня ноги дрожат…
— Только то, что ты просила. Мне, кстати, было очень приятно это услышать. Спасибо тебе.
— И тебе спасибо за всё. Я сегодня выполнила свой трёхмесячный план по оргазмам. Ты делал со мной такие необычные вещи, трогал меня в таких местах… И разрешал мне всё. Когда из года в год происходит одно и то же, то привыкаешь к этому, и просто механически выполняешь супружеский долг. И оргазм какой-то механический. А сегодня — взрыв! До дрожи в коленках. Я впервые за много лет почувствовала себя женщиной. Нет, Женщиной — с большой буквы. Которую хотят, а не отдают ей тяжкий долг.
— Ты не поверишь, но именно так я тебя и называл. Женщиной. А утром назвал уже с большой буквы. Я обалдел от того, как ты выглядишь. И я ведь не знал, как тебя зовут.
— Спасибо, я старалась произвести на тебя впечатление. А насчёт имени… Если бы я услышала вечером: «девушка, а как вас зовут?», то я вообще не стала бы с тобой разговаривать. Так и называй меня дальше. А хочешь узнать, как я тебя называла?
— Конечно.
Женщина задумалась.
— Нет, не скажу, извини. Это слишком личное. Я пока не готова. Да, вот такая я глупая. Стоять раком со спущенными трусами перед малознакомым мужчиной и мастурбировать — готова, а назвать его имя — нет.
— Как скажешь. Может когда-нибудь и назовёшь.
— Да, и насчёт «когда-нибудь». Не спрашивай мой телефон. Так же, как ты не спрашивал моё имя. Не порти прекрасную ночь. Мне будет непросто вернуться домой, пережить свою измену, и делать вид, что ничего не случилось. Когда я справлюсь с этим, и буду готова — я сама позвоню тебе. Твой телефон я знаю. Он лежал на верхней полке, когда я встала утром, видимо выпал из твоего кармана ночью. Прости — обычное женское любопытство.
— Звони. Я научу тебя ещё чему-нибудь нехорошему.
Женщина уже открыла рот для ответа, но тут хлопнула дверь туалетного тамбура, и в проходе показалась Лукерья Степановна, что-то напевающая себе под нос. Впрочем, увидев нас, петь она тут же прекратила. От опытного старушечьего взгляда не укрылись некоторые детали, из которых она тут же воссоздала полную картину. Лукерья Степановна налетела на Женщину как коршун:
— Ты, девка, совсем с ума сошла? До живого мужа уже рукой подать, а она хотелку свою опять сладким корешком балует! Не наиграется никак! Ну он-то мужик, ему положено, что с него взять?! А ты? Остановиться никак не можешь? Как ты при детях родному мужу в глаза посмотришь, когда у тебя из-под подола капает, внутри хлюпает, а на лбу во-от такими буквами написано — чем ты всю ночь занималась?! Иди в зеркало на себя посмотри, да умойся заодно. И причесон свой кучерявый смочи, расчеши да спрячь подо что. А то муж побьет сразу, как увидит. Здрасти, я с блядок вернулась, встречайте! Чо встала? Бегом в туалет!
Женщина вылетела в тамбур, а старушка села у окошка и бросила взгляд на меня.
— Ишь ты, даже чаю девке попить не дал. Сразу небось мордой её на стол, да подол задрал? Ну вылитый дед мой покойный. На полчаса одного не оставишь, как он уже, идол эдакий… Ладно, не серчай на меня внучек, я ж не со зла. Просто давно уже забыла, как сама когда-то молодой была, да творила что-то подобное. А сегодня вот вспомнила… Ты девку-то не забижай, она хорошая. Только в голове у нее ветер да опилки. Да дома счастья нет женского. Я по глазам вижу, вчера рассмотрела, хоть и почти слепая стала. А сегодня у неё глаза, как у кошки нагулявшейся. И ты с ней непременно ещё встретишься. Это я тоже вижу. Мерцает над вами нечто, не знаю как объяснить. Поверь на слово бабке старой. Я хоть и подслеповата, да к богу ближе стала, потому и вижу больше чем мне надо. Ладно, пойду у проводника чаю спрошу, не всё ж ему дрыхнуть, аспиду, пусть и поработает малость.
Старушка удалилась в голову вагона, а я одел куртку и вышел в тамбур покурить. Интересно, а почему за всю ночь, да и утро, никто мимо не прошёл? В поездах же всегда пассажиры шляются туда-сюда, на месте им не сидится. А тут никого. Может дверь заперта? Подёргал за ручку — нет, открыта. И в другом вагоне тоже открыта. Загадка. Не заметил, как закурил вторую. Стоял и вспоминал отрывки событий минувшей ночи, глазея на проносившиеся мимо столбы и поля.
В вагон я вернулся, когда все уже были в сборе. Женщина в платке и без косметики была всё так же мила, а бабка, размешивающая чай, всё так же стара.
— О, внучек, ну явился наконец! А накурился-то — за версту так и прёт табачищем! Ну садись уже, будем девку в божеский вид приводить. Полчаса нам ехать-то осталось.
Старуха полезла в сумку и достала ноль семь водки. Свернула пробку, и со сноровкой, выдающей немалый опыт, набулькала в три пустых гранёных стакана, стоящих тут же на столе. Потом развернула свёрток и положила на стол пирожки.
— С курятиной. Самое оно, чтоб закусить значит. Кума моя спекла на дорожку, вот и пригодились.
Женщина с ужасом смотрела на стакан водки.
— Лукерья Степановна, вы что, хотите чтобы я это выпила?! Да меня же стошнит сразу!
— Обязательно стошнит, моя хорошая. Только не сразу, а в аккурат на перроне перед мужем. Зато вид будешь иметь страдальческий. Муж-то и не догадается ни о чём. Расскажешь ему, что ехала с какой-то старой каргой в холодном вагоне, да дескать та и напоила тебя худой водкой для сугреву. А тут и я следом выйду. Поверит, обязательно поверит! Что я, деда своего, прости господи, ни разу не обманывала? А ты внучек, шуруй в другой вагон, да там и выходи. И мужу спокойнее, коли мужиков не увидит, да и девку не будешь смущать видом своим. Ну, за вас, мои хорошие!
Старуха залпом выпила стакан, занюхала рукавом, а после закусила пирожком. Однако, опыт! Я тоже не ударил в грязь лицом. Что русскому человеку стакан? Но Женщина со страхом смотрела на свою дозу, и боялась даже притронуться.
— Пей, девка! Коли не выпьешь, я сама твому мужику всё расскажу — чем ты тут занималась всю ночь у вагона на глазах! Да привру ещё столько же. Вот Христом-Богом клянусь — расскажу! Пусть он тебя сразу убьёт, чтоб не мучилась. Ну?
Женщина со страдальческим видом взяла стакан, зажала нос рукой и выпила крупными глотками. Закашлялась, уронила стакан, а на глазах у неё выступили слёзы.
— Вот это дело — похвалила старуха — ты закуси, закуси пирожком-то. А как уляжется пирожок, так чайком сладким запей. Может даже и тошнить не станешь. Любишь еб… э-э-э.. кататься, люби и саночки возить. Ты выдь пока в тамбур, постой там, а то развезёт тебя сидя-то. А ты внучек, не ходи за ней. Пусть девка дух переведёт. Может тебе ещё налить?
— Да господь с вами, бабушка! Мне ещё в метро ехать. Да и попасть в него для начала надо на двух ногах, а не на четвереньках жопой вперёд.
— Ну как знаешь. Эх-х, молодёжь!
Старуха взяла бутылку и налила в свой стакан до краёв. Ещё и потрясла её, выжимая последние капли. Залпом выпила, выдохнула, и доела свой пирожок.
— Ну, пора и честь знать. Подъезжаем уже. Ты, внучек ступай, ступай себе с богом. На сегодня уже всё сказано промеж вас, ни убавить, ни прибавить.
Я накинул куртку, взял сумку и пошёл в другой вагон, успев услышать шёпот за спиной:
— Ну вылитый дед в молодости, прости господи…
Я вышел в числе первых из соседнего вагона, и закурил, наблюдая за своим. Сначала из него покачиваясь вышла бледная Женщина. К ней тут же подбежали двое детей лет десяти — мaльчик и девочка, и стали бегать вокруг неё и орать — «Ураа!! Мама приехала! Мамка, мы так скучали!» Проводник галантно вынес чемодан из вагона и поставил на перрон. Следом за детьми к Женщине подошёл мужчина с букетом цветов. Он обнял её, поцеловал, и вручил букет. Я навострил уши, надеясь узнать её имя, но услышал лишь «с днём рождения, лапушка моя!» Вот это номер! А я и не знал про день рождения. Хоть бы словом обмолвилась. Но получилось, что подарок я ей всё-таки сделал. Дальнейший разговор было не разобрать из-за детских криков, но видимо всё шло по плану — Женщина что-то говорила, кивая на дверь вагона, откуда выбиралась бабка с тележкой на колёсиках. Мужчина рассмеялся, взял чемодан, и они все направились в сторону стоянки такси. Лукерья Степановна что-то прошептала вслед Женщине и три раза перекрестила. Потом подхватила свою тележку и бодро зашагала в сторону метро, распихивая зазевавшихся пассажиров. Я бросил окурок на рельсы, поднял воротник, и тоже пошёл в метро. Посмотрев на свой вагон, я встретился взглядом с проводником. Дедок в фуражке почесал затылок огромным ключом от вагона и хитро подмигнул мне.
Вагон ещё не успел остановиться, а я сразу заподозрил неладное. По всему перрону стояли кучки людей, ожидающих посадки в свои вагоны, и лишь я стоял один. Вагон, остановившийся напротив меня, был тёмным. Странно. А проводник, открывший дверь и пропустивший меня внутрь, предупредил, что отопление не работает. Как так? На дворе поздняя осень, минус пять, а в вагоне чуть теплее, чем на улице. И никого внутри. Его что, вытащили со свалки, покрасили и подали специально для меня? Как объяснить, что больше никто не купил билет в этот вагон? Может всех предупредили на кассе? А поскольку я заказывал билет по интернету, то мне, видимо, не сочли нужным сообщать всякую ерунду, вроде отсутствия света и отопления. Эти свои соображения я и высказал проводнику — старенькому дедку в железнодорожной фуражке. Дедок огляделся по сторонам и затейливо выругался:
— Тебе хорошо, сынок — ты в Москве сойдёшь, и грейся сколько влезет. А хочешь — жалобы пиши, хоть министру, хоть президенту. А я уже шестой рейс на этом корыте делаю. И отказаться нельзя, и жаловаться тоже нельзя. Не нравится — говорят — увольняйся ко всем чертям. А у меня старуха больная, да и внукам на конфетки заработать хочется. Вот и мёрзну тут, как собачий хвост. Но я хоть титан раскочегарил, так что потеплее будет малость. Ты там возьми одеял, сколько хочешь, завернись, и даст бог, до Москвы не околеешь. Нам и ехать-то всего ничего — 11 часов. Полдесятого утра приедем. Чай не в Магадан.
Дедок исчез в своём купе, а я прошёл в вагон. Он оказался не таким уж и тёмным — ровно в середине прохода горела одинокая лампочка ватт на двадцать. Справа находились пустые боковые полки, а слева опять же пустые и темные кубрики плацкарт. Может они называются как-то по другому? Не знаю.
Ложись — где хочешь. Но по необъяснимой привычке к порядку, я решил занять место согласно обозначенному в билете. Вдруг на следующей остановке в вагон сядет цыганский табор? Или команда дембелей? Хотя, при моем везении, можно было ожидать сразу и тех и других. Моё место оказалось в предпоследнем кубрике наверху. Ну хорошо хоть не в последнем. И тут я с удивлением обнаружил, что я в вагоне не один. Две пары глаз с нижних полок с удивлением взирали на меня. Старая сморщенная бабка лет девяноста, и женщина лет тридцати. Или, насколько я разглядел в темноте, ей было больше двадцати пяти, но меньше пятидесяти. Точнее сказать не могу, на тот момент я и лица-то толком не разглядел.
— Здравствуйте. Извините за вторжение, но похоже, что мёрзнуть нам придётся вместе.
— Да чего ж тут извиняться? Заходи, внучек, присаживайся. Поди кушать хочешь? — подала голос бабка.
— Нет, спасибо, кушать я не хочу. Сейчас сигаретку выкурю на сон грядущий, и укладываться буду.
— Ты одеял побольше на себя положи, а то заколеешь совсем. Мы уж и матрасами пробовали накрываться, да тяжко под ними. И поддувает по бокам. У меня все кости гремят друг по дружке — так замёрзли. Да я-то ещё ладно — недавно села, в Барановичах. А девка вон с самого Бреста зубами стучит. Ты внучек не стесняйся — если захочешь рюмочку пропустить, то самое время. Мне кума дала бутылку в дорогу. Говорит — на всякий случай. Да куда мне, старой, водку-то пить одной? Еще помру по дороге.
— Спасибо, бабушка, но у меня есть. Выпью, если уж совсем продрогну.
— Ну дай-то бог.
Бабулька залезла под одеяла и замолчала. Женщина тоже укрылась, так и не проронив ни слова. Я бросил дорожную сумку на свою полку и вышел в тамбур, доставая сигареты. Да-а, ночка предстоит трудная. Хотя в тамбуре было вроде не очень холодно. Но это в куртке. Быстренько перекурив, я вошёл обратно в вагон, и заметил, что в нём всё-таки теплее, чем на улице. Может всё не так уж и плохо? Я развернул матрас и застелил его одеялом. Бельё у проводника я брать не стал. Зачем, если всё равно спать в одежде? Снял куртку (бр-р), залез на полку и укрылся тремя одеялами. Полежав минут пять , я достал с багажной полки четвёртое. Ещё через пять одел куртку, поднял воротник, и снова залез под четыре одеяла. Чего же так холодно? Нет, это не дело. Бабка права — надо сто грамм запустить, глядишь и потеплеет. Я слез с полки, вытащил из-под стола сумку и достал фляжку «Бульбаша с перцем». И тут возник вопрос — а где пить? На боковых местах сквознячок гуляет. Идти в соседний кубрик? А вдруг женщины не спят? И подумают, что я пью в одну харю, чтобы с ними не делиться? Да и нагрели мы тут худо-бедно. На верхней полке тоже неудобно. Садиться к бабке? А вдруг я ей на что-нибудь сяду и сломаю? Или хуже того — бабка проснётся и начнёт орать, что её насилуют? И весь поезд тут же сбежится поржать над незадачливым извращенцем. Позор! Придётся садиться к той, что помоложе. Она конечно тоже может заорать, но тут хоть не так стыдно будет. Я присмотрелся к куче одеял, и выбрал, как мне показалось, свободное место. Не угадал. Женщина вытащила из под меня одну из своих конечностей и выглянула из комка одеял.
— Извините пожалуйста, что разбудил, замёрз что-то. Ну и решил вот… Можно, я пять минут тут посижу у вас?
— Конечно, сидите.
И женское лицо опять исчезло в одеялах. Я взял со стола чей-то стакан и налил грамм пятьдесят. Вспомнил, что в сумке у меня была пачка печенья, достал её и зашелестел обёрткой. Терпеть не могу пить без закуски. Ну, за тепло! Я выпил, выдохнул и зажевал печенькой. Не колбаса конечно, но что поделать? Посидел, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Вроде теплеет. Выпью ещё сотку и буду ложиться. Женщина выглянула из-под одеял:
— Мужчина, извините, можно и мне чуть-чуть? Продрогла вся… А от вас такое тепло идёт. У меня есть шоколадка.
— Конечно можно, садитесь рядом.
Она так и сделала. Но не стала вытаскивать одеяла из-под меня, хотя сидеть в одном свитере ей было явно холодно. Поэтому я накрыл её своим и дал в руки стакан с перцовкой. Потом подумал и налил себе во второй.
— Давайте выпьем, чтобы к утру потеплело.
— Давайте. Но это вряд ли. Может только похолодать.
После выпитого действительно немного потеплело. Мы сидели накрытые одним одеялом, касаясь друг друга плечами.
— Может нам так и сидеть всю ночь? Хорошо. От вас тепло идёт. Давайте ещё по одной? Допьём уж.
— Мужчина, от вас тоже тепло идёт. Налейте еще по чуть-чуть. Но боюсь, что всю ночь я не высижу.
Мы выпили последнюю перцовку и закусили шоколадкой. Посидели. Женщина прижалась ко мне плечом и сказала:
— А ведь и правда потеплело. Согрелась наконец-то хоть немного, а то уже зубы стучать устали.
— Женщина, а вы… Ну то есть вы не подумайте ничего такого… Может я тут с вами посижу? Вы ложитесь. И теплее будет, и может поспать вам удастся.
— Ой, да что вы! Это же неудобно… Нет, не мне с вами неудобно, а в моральном плане. Вы понимаете?
— Конечно понимаю, извините. Ну тогда спокойной ночи?
Я вылез из-под одеяла и собирался уже лезть в своё отделение морозильника, как женщина сказала:
— Подождите. Давайте попробуем. Без вас сразу так холодно стало.
Я накрыл женщину тремя одеялами, и сел рядом, накинув на себя ещё одно. Стало теплее, и я пытался подрёмывать. Вот только при этом начинал падать в самую неожиданную сторону. Может положить голову на стол? Но тут женщина повернулась ко мне.
— Мужчина, вы уж ложитесь рядом, вы и так на меня постоянно падаете.
— Спасибо. Вы подвиньтесь чуток, а я уж тут с краю, на бочок.
Женщина придвинулась к стенке, а я лёг сзади, положил левую руку себе под голову, а правую — ей на плечо. Больше положить было просто некуда. И естественно уткнулся носом ей в затылок. Тепло, хорошо… Волосы пахли какими-то духами и шампунями. Поезд мягко постукивал на стыках рельс. Я опять пригрелся и начал подрёмывать, как вдруг с ужасом обнаружил, что у меня начинается эрекция. От женского тепла, от её запаха, от этой близости… Сон как рукой сняло. Интересно, она спит? А вдруг почувствует? Я же сейчас упрусь членом аккурат ей в попку! Я сделал осторожную попытку отодвинуться, насколько это возможно в наших условиях. Удалось отдалиться сантиметра на два. Дальше я понял, что просто свалюсь с полки. Чёрт, как неудобно то! Перед ней. А женщина, видимо почувствовав лёгкий сквозняк, опять прижалась ко мне попкой. Я замер и перестал дышать. Старался думать о чём-то отвлечённом. Но её волосы продолжали пахнуть, а адский поезд, покачиваясь, заставлял меня тереться о её попку членом. Отчего тот вовсе не собирался уменьшаться, а совсем даже наоборот. Интересно — мне кажется, или женщина двигается на полке чуть сильнее, чем качается вагон? И если так пойдёт дальше, я либо свалюсь на пол, либо… Я выбрал второе. Надавил тазом и чуть подвинул её к стенке. При этом вздувшийся бугор на моих джинсах плотно вжался в ложбинку между полушариями. Женщина вздрогнула и охнула. Значит она не спит? И тем не менее не вскакивает с визгом, и не зовёт на помощь. Я дотянулся губами до её уха:
— Извините, я не специально. Реакция организма…
Очередной стык заставил меня коснуться губами уха женщины. Разумеется случайно. Она опять вздрогнула. А потом взяла рукой мою правую ладонь, лежащую у неё на боку, и положила себе на грудь. Вот теперь сомнений — что можно, а что нельзя — не осталось. Я медленно провёл ладонью по груди, ощутив сквозь грубую ткань свитера торчащий сосок. Видимо, не смотря на холод, женщина сняла бюстгальтер на ночь. И я начал аккуратно сжимать и гладить чудесный выступающий холмик, прижимаясь торчащим сквозь джинсы членом к её попке. Женщина издала стон и прогнулась в пояснице, видимо чтобы мне было удобнее. А может ей? Я начал совершать легкие движения ей навстречу в такт перестука колёс, поглаживая левой рукой волосы на её затылке. Мне показалось, или в вагоне стало теплее? Я проник правой рукой под свитер, и повёл ладонью по мягкой горячей коже. От моего прикосновения по телу женщины побежали мурашки. А я нащупал вторую грудь с торчащим каменным соском, и начал его слегка покручивать и пощипывать. Потом перешёл на другой. Женщина закрыла лицо руками и принялась отвечать на мои движения. Так долго продолжаться не могло. Я оторвался от женской груди, быстро расстегнул джинсы и выпустил член на волю. Теперь лишь тонкий слой мягкой материи спортивных брючек отделял его от цели. Я нажал членом между полушариями попки, и мне показалось, что я сейчас войду в неё вместе с брючками. Женщина вздрогнула и напряглась. А потом отняла руки от лица, опустила их вниз, и стянула с себя брючки вместе с трусиками до колен. Я взял член рукой, и водя головкой, стал разыскивать заветную дырочку. Вот она! Горячие и влажные губки разошлись в стороны, и головка члена погрузилась внутрь женщины. Я надавил и вошёл в неё ещё на пару сантиметров. Женщина снова вздрогнула, и подалась мне навстречу. Я мягко надавил, и член, преодолевая лёгкое сопротивление и раздвигая тело женщины, погружался в горячие и влажные глубины. Вошёл. Я просунул левую руку под неё, и, взявшись за груди прижал женщину к себе. И начал двигаться. Сначала медленно извлекая член до середины и погружая обратно. Потом быстрее. Показалось, что в вагоне стало жарко.
— Только не в меня!
Женщина повернула ко мне лицо с полузакрытыми глазами, и прошептала эту знакомую каждому мужчине фразу.
— Не волнуйся, милая.
И сжав её груди сильнее, я ускорил движение. Женщина стонала, закрывая рот руками, и двигалась мне навстречу. По её ускорению я понял, что она на грани оргазма. Тогда я замедлил движение, но сделал проникновение более глубоким. Женщина взвизгнула и судорожно забилась в оргазме, часто сжимая член вагиной. Я замер. Сам удержался с большим трудом. Её трясло наверное около минуты. Потом всхлипы и дыхание стали реже, женщина убрала руки от лица и затихла. Я напряг член, напоминая о себе, и она опять вздрогнула. Потом отодвинулась и повернулась ко мне лицом.
— Ты ещё не…
— Нет. Ты же сказала, что нельзя.
— Какой ты милый… Извини, мне надо полежать пять минут. Трясёт всю. Потом и я для тебя попытаюсь что-нибудь сделать. А пока…
Тонкие женские пальчики обхватили член и начали гладить головку, ствол, опускаясь всё ниже. Второй рукой она взяла мошонку и стала перекатывать яички. А первой крепко обхватила ствол и стала водить ладошкой вверх-вниз. Я лежал с выражением блаженства на лице.
— Нравится?
— Очень!
— Сейчас я ещё попробую…
Женщина села на полке, и сняла свитер. В пробегающих мимо огнях я увидел её грудь со светло-коричневыми сосками. Женщина наклонилась надо мной, и я почувствовал, как её волосы щекочут мой живот. А потом и горячие губы на головке члена. Женщина попыталась взять член в рот поглубже, но ей это не удалось. Тогда она провела языком по всей его длине, и взяла в рот только головку. А руками опять стала массировать ствол и яички. Чувствовался недостаток опыта, но он с лихвой восполнялся старанием. Вид члена, исчезающего у неё во рту, пальчиков с маникюром, скользящих по стволу, и раскачивающихся грудей окончательно выбил из-под меня скамейку. В глазах появились звёздочки, и я начал толчками выплёскивать сперму женщине в рот. Она засопела и быстрее задвигала руками и языком. Я пытался сдержаться, чтобы не застонать, и вроде мне это даже удалось.
— У меня получилось!
Женщина, облизываясь, смотрела на меня широко открытыми блестящими глазами.
— Что у тебя получилось? Это у меня получилось.
— Нет, ты не понял. Я делала ЭТО первый раз, и у меня получилось!
— Не может быть!
— Может!
Женщина легла рядом, и смущённо зашептала мне на ухо:
— Понимаешь, я выходила замуж слишком уж неопытной. А мой муж не приемлет таких, с его слов, извращений. Я и сама раньше так считала, но потом по рассказам подруг, и читая статьи в интернете поняла, что это вовсе и не извращения. А мужа не переубедить. Вот и не случалось мне этого попробовать.
Бедная женщина! Вот попадаются же им такие мудаки!
— И давно ты замужем?
— Чуть более десяти лет.
— Тогда ложись на спинку, я сейчас покажу тебе ещё одно извращение.
Я положил её на полку, и извернувшись, поцеловал в пупок. Потом ещё раз. Женщина зажмурилась и широко раздвинула ноги. А я впился губами и языком в её горячую влажную пещерку. Я облизывал половые губки, слегка покусывая, разводя их в стороны и пытаясь проникнуть языком глубже. Женщина застонала в голос и схватила меня за волосы. Тогда я ввёл ей во влагалище два пальца, а языком принялся за клитор. Женщина задрожала и сжала мою голову бёдрами. И тогда я нажал большим пальцем на колечко ануса. Её как будто пронзил электрический разряд. Она выгнулась, а потом упала на полку. И кончала наверное целую минуту. А когда успокоилась, я прилёг рядом, и накрыл нас одеялами. Женщина лежала на боку, положив голову мне на грудь и поглаживая член.
— А я и не знала, что ТАК бывает… И даже не надеялась, что кто-то когда-то поцелует меня ТАМ. Я глупая, да?
— Ну почему сразу глупая? Просто тебе не очень повезло с мужем.
— Он вообще-то хороший. Меня любит, в детях души не чает. Ну а то, что он такой, я уже смирилась. Должны же быть в человеке какие-то недостатки? Кто-то пьёт, кто-то жену бьёт, ну а мой… Вот такой оказался. Ой, так это что же получается? Я ведь только что ему изменила?!
Женщина закрыла лицо руками.
— Ты наверное сейчас плохо обо мне думаешь? Не надо, я вообще-то не такая. Просто так получилось. Я даже не знаю как. Почувствовала твоё дыхание на затылке, и в голове всё помутилось. Думала — с ума сойду от желания. А когда ты взял меня за грудь, и вовсе голову потеряла…
— Я взял? Я конечно хотел, но побоялся бы. Ты сама положила мою руку себе на грудь.
— Я сама? Ещё скажи, что я и трусы сама сняла!
— Конечно сама. Причём вместе с брюками.
— Ой, ну не выдумывай! Ты конечно очень профессионально всё сделал — я и не заметила, как осталась без одежды. Но не сама же я разделась?!
— Ну хорошо, хорошо! Конечно не сама. Это всё я. Коварно обольстил, раздел и воспользовался.
— Ой, да ну тебя!
— Милая, ложись-ка на спинку, я хочу воспользоваться тобой ещё разок.
Женщина легла, согнула ноги в коленях и развела их в стороны, насколько это было возможно в наших стеснённых условиях. А я перелез через её колено и лёг сверху. Женщина просунула между нашими телами руку, взяла меня за член, и прижала его головку ко входу в себя. И закрыв глаза тихо напомнила:
— Только не в меня… Давай…
Минут через десять (или пять. Или двадцать) я перевернул женщину на бок, пропустив её ногу между нашими телами. Потом на животик. Потянув на себя за попку, поставил её на четвереньки. Правда самому при этом пришлось биться головой о верхнюю полку, но оно того стоило. На минутку на другой бок, и снова на спинку. Круг замкнулся. Мы тяжело дышали, а наши тела покрывал пот. Почувствовав приближение оргазма, я приподнялся на руках и ускорил движение.
— Давай! Давай, милый!
Я резко выдернул член из женщины, а она уже знакомым движением схватила его за ствол, крепко сжала и задвигала рукой, держа меня другой рукой за мошонку. Струйки спермы стекали по её рукам и капали на животик. Я обессиленно упал рядом, но чуть промахнулся и грохнулся на пол. Всё! Теперь только спать! Я бросил взгляд на часы — полпятого утра. Как?! Мы же только недавно легли? Женщина круговыми движениями растирала сперму по животу.
— Ложись рядышком, милый, а то пол холодный.
И уже обнимая меня, прошептала:
— Спасибо тебе…
Проснулся я один от зверского холода. Странно, ночью вроде было даже жарко. Опять отопление сломалось? Бросил взгляд на часы — семь тридцать. Значит прибываем через два часа. В коридоре щёлкнула дверь, послышались шаги, и вошла женщина. Нет, не так. Вошла Женщина. Нет, опять не так. Вошла Очень Красивая Женщина. Я даже не сразу её узнал. Причёска, макияж. Под распахнутым светлым пальто виднелись белая блузка, тёмно-коричневый пиджак под цвет юбки, и полусапожки на каблучках. И в дополнение ко всему колготки со стрелочкой. Неужели это она была со мной всю ночь? Видимо рот мой всё-таки открылся, потому что Женщина заметила:
— Что, не узнал? А я специально встала пораньше, чтобы привести себя в порядок. А то будешь потом рассказывать друзьям, как познакомился в поезде с какой-то лахудрой в свитере. Ну вставай, будем чай пить. Вон Лукерья Степановна уже приготовила.
Я оглянулся — бабка, про которую я совсем забыл, пила чай из дымящегося стакана, а рядом на столе стояли ещё два.
— Доброе утро Лукерья Степановна. Как спалось? Не замёрзли ли?
Бабка отпила глоток и проворчала:
— Да какой тут к лешему сон с вами, охальниками? До утра вагон раскачивали! То ты пыхтишь, как паровоз в горку, то девка твоя орёт, будто её режут. Я уж и под подушку голову прятала, и уши затыкала — не помогает, хоть я и глухая. Уж думала, что с соседних вагонов люди сбегутся. Только вроде затихнете, глядь, через минуту опять начали! Я уж хотела в другой конец вагона уйти, да заметила, что тепло рядом с вами стало. Ну думаю — терпи, бабка, не выспишься, но зато не замёрзнешь. А потом уж и вовсе попривыкла, да прикемарила чуток. Ты, девка, не красней, не красней. Раньше краснеть надо было, как ноги раздвигала. Да и в Москве перед мужем тоже будет самое время краснеть. Муж-то поди встречать приедет?
— Приедет…
— Ох беда с вами…
Бабка отхлебнула чайку и сменила гнев на милость.
— Ладно, вставай, внучек, одевайся. Чаю вон попей. Уж больно ты мне деда моего покойного напомнил. Того тоже одного нельзя было оставить. Отойдёшь на час, а он уже чужие юбки задирает, аспид эдакий. Да не стесняйся ты бабки старой. Я этого богатства тоже повидала вдоволь. А девки тем более стесняться не след — она только что из-под тебя вылезла, и всё твоё богатство видела. Да не только видела, с одного вида так не орут.
Я неловко прикрываясь одеялом натянул джинсы и застегнул рубашку. Неужели мы и правда так шумели? Или врёт бабка?
Бабка допила чай, и поставив стакан на стол сказала:
— Ладно, пойду я до ветру схожу на полчасика. Вам тут наверно поболтать надо?
И вышла в тамбур, хлопнув дверью. Женщина села напротив и взяла свой чай.
— Ты так на меня посмотрел…
— Просто ты потрясающе выглядишь, и я…
Женщина опустила глаза и покраснела.
— Хочешь меня прямо сейчас? Я никогда не думала, что такое может случиться. Но если уж случилось, то я хочу, чтобы ты запомнил меня такой. А не лохушкой в старом свитере и драных штанах. Только не испорти мне причёску, Москва скоро.
— А как же…
Женщина сняла пальто, опёрлась руками о стол и прогнула спинку.
— Думаю, что ты догадаешься. Кажется это называется «стоять раком», или я ошибаюсь?
— Если и ошибаешься, то ненамного.
— Ну так сделай это.
Я встал с полки и сразу оказался у Женщины, можно сказать, что за спиной. Стоял и разглядывал её с такого красивого ракурса.
— Ну где ты там?
— Извини, засмотрелся.
И когда я положил ладонь ей на спинку, добавила:
— Сегодня слишком многое случилось в первый раз. То, что никогда не должно было случиться. А теперь я сама предлагаю себя тебе. Я тоже хочу запомнить, как стояла раком перед почти незнакомым мужчиной в свой… Ой…
Я аккуратно вытащил её блузку из-под пояса юбки. Проник руками под блузку и сдвинул чашки бюстгальтера вверх, а потом провёл ладонями по освободившейся груди. И медленно поднял Женщине юбку. Колготки с трусиками я стянул до коленей. Да-а, такое не забудешь. Я расстёгивал джинсы, когда Женщина сказала:
— Обо мне не думай, я своё уже получила. Думай о себе, у нас мало времени. Да, и ещё — сейчас можно в меня, я приняла таблетку.
Вот тут меня уже не нужно было просить дважды. Я нащупал головкой члена приоткрытую дырочку и плавно, но уверенно вошёл в Женщину. Она опять ойкнула и попыталась расставить ноги пошире, но ей мешали трусики на коленях. Я замер на несколько секунд, предаваясь ощущениям, а затем начал двигаться, держа её руками за попку. Я менял высоту и угол проникновения, и добился таки своего — Женщина часто задышала, соски у неё отвердели, и она начала активно двигаться вместе со мной. Почувствовав, что готов, я ускорил движение, а Женщина, протянув руку между ног, начала активно ласкать себя, покачиваясь на каблучках. Ну вот, а ещё просила не думать о ней. Чувствуя, что мой оргазм уже где-то рядом, я смочил большой палец её обильными выделениями, надавил им на плотно сжатое колечко ануса, и вошёл в Женщину со второй стороны на всю длину пальца. Она взвизгнула и задрожала. Мышцы влагалища судорожно сжимали мой член, который выбрасывал сперму где-то внутри Женщины. Ноги у неё подкосились, и если бы не член внутри, то она сползла бы на пол. Я поддерживал её за попку около минуты, а затем аккуратно положил животиком на стол, стараясь не разлить чай. Женщина не двигалась и, кажется, не дышала. Я присел перед ней на корточки, и вернул трусики на место, заметив вытекающую из приоткрытой дырочки полоску спермы. Потом одел и колготки. Темная полоска проявилась на них с внутренней стороны бедра. Интересно, прилипнет, или нет? Когда я попытался возвратить бюстгальтер на его законное место, Женщина начала подавать признаки жизни. Она села на нижнюю полку и откинулась на стену. Потом сфокусировала разбегающиеся в разные стороны глазки на мне:
— Что ты со мной сделал? У меня ноги дрожат…
— Только то, что ты просила. Мне, кстати, было очень приятно это услышать. Спасибо тебе.
— И тебе спасибо за всё. Я сегодня выполнила свой трёхмесячный план по оргазмам. Ты делал со мной такие необычные вещи, трогал меня в таких местах… И разрешал мне всё. Когда из года в год происходит одно и то же, то привыкаешь к этому, и просто механически выполняешь супружеский долг. И оргазм какой-то механический. А сегодня — взрыв! До дрожи в коленках. Я впервые за много лет почувствовала себя женщиной. Нет, Женщиной — с большой буквы. Которую хотят, а не отдают ей тяжкий долг.
— Ты не поверишь, но именно так я тебя и называл. Женщиной. А утром назвал уже с большой буквы. Я обалдел от того, как ты выглядишь. И я ведь не знал, как тебя зовут.
— Спасибо, я старалась произвести на тебя впечатление. А насчёт имени… Если бы я услышала вечером: «девушка, а как вас зовут?», то я вообще не стала бы с тобой разговаривать. Так и называй меня дальше. А хочешь узнать, как я тебя называла?
— Конечно.
Женщина задумалась.
— Нет, не скажу, извини. Это слишком личное. Я пока не готова. Да, вот такая я глупая. Стоять раком со спущенными трусами перед малознакомым мужчиной и мастурбировать — готова, а назвать его имя — нет.
— Как скажешь. Может когда-нибудь и назовёшь.
— Да, и насчёт «когда-нибудь». Не спрашивай мой телефон. Так же, как ты не спрашивал моё имя. Не порти прекрасную ночь. Мне будет непросто вернуться домой, пережить свою измену, и делать вид, что ничего не случилось. Когда я справлюсь с этим, и буду готова — я сама позвоню тебе. Твой телефон я знаю. Он лежал на верхней полке, когда я встала утром, видимо выпал из твоего кармана ночью. Прости — обычное женское любопытство.
— Звони. Я научу тебя ещё чему-нибудь нехорошему.
Женщина уже открыла рот для ответа, но тут хлопнула дверь туалетного тамбура, и в проходе показалась Лукерья Степановна, что-то напевающая себе под нос. Впрочем, увидев нас, петь она тут же прекратила. От опытного старушечьего взгляда не укрылись некоторые детали, из которых она тут же воссоздала полную картину. Лукерья Степановна налетела на Женщину как коршун:
— Ты, девка, совсем с ума сошла? До живого мужа уже рукой подать, а она хотелку свою опять сладким корешком балует! Не наиграется никак! Ну он-то мужик, ему положено, что с него взять?! А ты? Остановиться никак не можешь? Как ты при детях родному мужу в глаза посмотришь, когда у тебя из-под подола капает, внутри хлюпает, а на лбу во-от такими буквами написано — чем ты всю ночь занималась?! Иди в зеркало на себя посмотри, да умойся заодно. И причесон свой кучерявый смочи, расчеши да спрячь подо что. А то муж побьет сразу, как увидит. Здрасти, я с блядок вернулась, встречайте! Чо встала? Бегом в туалет!
Женщина вылетела в тамбур, а старушка села у окошка и бросила взгляд на меня.
— Ишь ты, даже чаю девке попить не дал. Сразу небось мордой её на стол, да подол задрал? Ну вылитый дед мой покойный. На полчаса одного не оставишь, как он уже, идол эдакий… Ладно, не серчай на меня внучек, я ж не со зла. Просто давно уже забыла, как сама когда-то молодой была, да творила что-то подобное. А сегодня вот вспомнила… Ты девку-то не забижай, она хорошая. Только в голове у нее ветер да опилки. Да дома счастья нет женского. Я по глазам вижу, вчера рассмотрела, хоть и почти слепая стала. А сегодня у неё глаза, как у кошки нагулявшейся. И ты с ней непременно ещё встретишься. Это я тоже вижу. Мерцает над вами нечто, не знаю как объяснить. Поверь на слово бабке старой. Я хоть и подслеповата, да к богу ближе стала, потому и вижу больше чем мне надо. Ладно, пойду у проводника чаю спрошу, не всё ж ему дрыхнуть, аспиду, пусть и поработает малость.
Старушка удалилась в голову вагона, а я одел куртку и вышел в тамбур покурить. Интересно, а почему за всю ночь, да и утро, никто мимо не прошёл? В поездах же всегда пассажиры шляются туда-сюда, на месте им не сидится. А тут никого. Может дверь заперта? Подёргал за ручку — нет, открыта. И в другом вагоне тоже открыта. Загадка. Не заметил, как закурил вторую. Стоял и вспоминал отрывки событий минувшей ночи, глазея на проносившиеся мимо столбы и поля.
В вагон я вернулся, когда все уже были в сборе. Женщина в платке и без косметики была всё так же мила, а бабка, размешивающая чай, всё так же стара.
— О, внучек, ну явился наконец! А накурился-то — за версту так и прёт табачищем! Ну садись уже, будем девку в божеский вид приводить. Полчаса нам ехать-то осталось.
Старуха полезла в сумку и достала ноль семь водки. Свернула пробку, и со сноровкой, выдающей немалый опыт, набулькала в три пустых гранёных стакана, стоящих тут же на столе. Потом развернула свёрток и положила на стол пирожки.
— С курятиной. Самое оно, чтоб закусить значит. Кума моя спекла на дорожку, вот и пригодились.
Женщина с ужасом смотрела на стакан водки.
— Лукерья Степановна, вы что, хотите чтобы я это выпила?! Да меня же стошнит сразу!
— Обязательно стошнит, моя хорошая. Только не сразу, а в аккурат на перроне перед мужем. Зато вид будешь иметь страдальческий. Муж-то и не догадается ни о чём. Расскажешь ему, что ехала с какой-то старой каргой в холодном вагоне, да дескать та и напоила тебя худой водкой для сугреву. А тут и я следом выйду. Поверит, обязательно поверит! Что я, деда своего, прости господи, ни разу не обманывала? А ты внучек, шуруй в другой вагон, да там и выходи. И мужу спокойнее, коли мужиков не увидит, да и девку не будешь смущать видом своим. Ну, за вас, мои хорошие!
Старуха залпом выпила стакан, занюхала рукавом, а после закусила пирожком. Однако, опыт! Я тоже не ударил в грязь лицом. Что русскому человеку стакан? Но Женщина со страхом смотрела на свою дозу, и боялась даже притронуться.
— Пей, девка! Коли не выпьешь, я сама твому мужику всё расскажу — чем ты тут занималась всю ночь у вагона на глазах! Да привру ещё столько же. Вот Христом-Богом клянусь — расскажу! Пусть он тебя сразу убьёт, чтоб не мучилась. Ну?
Женщина со страдальческим видом взяла стакан, зажала нос рукой и выпила крупными глотками. Закашлялась, уронила стакан, а на глазах у неё выступили слёзы.
— Вот это дело — похвалила старуха — ты закуси, закуси пирожком-то. А как уляжется пирожок, так чайком сладким запей. Может даже и тошнить не станешь. Любишь еб… э-э-э.. кататься, люби и саночки возить. Ты выдь пока в тамбур, постой там, а то развезёт тебя сидя-то. А ты внучек, не ходи за ней. Пусть девка дух переведёт. Может тебе ещё налить?
— Да господь с вами, бабушка! Мне ещё в метро ехать. Да и попасть в него для начала надо на двух ногах, а не на четвереньках жопой вперёд.
— Ну как знаешь. Эх-х, молодёжь!
Старуха взяла бутылку и налила в свой стакан до краёв. Ещё и потрясла её, выжимая последние капли. Залпом выпила, выдохнула, и доела свой пирожок.
— Ну, пора и честь знать. Подъезжаем уже. Ты, внучек ступай, ступай себе с богом. На сегодня уже всё сказано промеж вас, ни убавить, ни прибавить.
Я накинул куртку, взял сумку и пошёл в другой вагон, успев услышать шёпот за спиной:
— Ну вылитый дед в молодости, прости господи…
Я вышел в числе первых из соседнего вагона, и закурил, наблюдая за своим. Сначала из него покачиваясь вышла бледная Женщина. К ней тут же подбежали двое детей лет десяти — мaльчик и девочка, и стали бегать вокруг неё и орать — «Ураа!! Мама приехала! Мамка, мы так скучали!» Проводник галантно вынес чемодан из вагона и поставил на перрон. Следом за детьми к Женщине подошёл мужчина с букетом цветов. Он обнял её, поцеловал, и вручил букет. Я навострил уши, надеясь узнать её имя, но услышал лишь «с днём рождения, лапушка моя!» Вот это номер! А я и не знал про день рождения. Хоть бы словом обмолвилась. Но получилось, что подарок я ей всё-таки сделал. Дальнейший разговор было не разобрать из-за детских криков, но видимо всё шло по плану — Женщина что-то говорила, кивая на дверь вагона, откуда выбиралась бабка с тележкой на колёсиках. Мужчина рассмеялся, взял чемодан, и они все направились в сторону стоянки такси. Лукерья Степановна что-то прошептала вслед Женщине и три раза перекрестила. Потом подхватила свою тележку и бодро зашагала в сторону метро, распихивая зазевавшихся пассажиров. Я бросил окурок на рельсы, поднял воротник, и тоже пошёл в метро. Посмотрев на свой вагон, я встретился взглядом с проводником. Дедок в фуражке почесал затылок огромным ключом от вагона и хитро подмигнул мне.
3 ปี ที่ผ่านมาแล้ว
